|
"Социолог - это инженер человеческих
душ"
Наши преподаватели – часто живые
загадки. Мы видим их не реже раза в неделю, а знаем о них только,
то, что они занудно или живо читают лекции, интересно или скучно
проводят семинары, строго или нет принимают экзамены. Сайт студентов
кафедры социологии проводит серию интервью с нашими преподавателями,
и сегодня у нас в гостях – Сергей Борисович Быстрянцев, доцент
кафедры прикладной социологии факультета социальных наук РГПУ им.
А.И. Герцена
- Сергей Борисович, вы ведь тоже выпускник нашего факультета?
- Да, я окончил тогдашний истфак тогдашнего ЛГПИ в 1979 году.
Хотя после школы я поступал в истфак ЛГУ, на отделение античности.
Туда на пять мест было двести заявлений. Я потом уже понял, что все
эти пять мест были отданы ещё до экзаменов. После неудачного
поступления проработал год токарем на Сестрорецком инструментальном
заводе. На следующее лето я не решился поступать в большой
Университет и пошел в Герценовский Институт – знакомые сказали, что
туда точно возьмут. Первые два курса мы увлекались археологией -
раскапывали Херсонес, Ольвию, Рюриково Городище под Новгородом,
Старую Ладогу. В конце второго курса я понял, что никакой я не
археолог и начал заниматься другими вещами – курсовые были по
Америке, Октябрьской и Французской революции. К концу пятого курса я
работал над кандидатской по Уильяму Глостеру (виги и тори). Однако
защититься не удалось – не был в партии. После распределения был
назначен освобожденным ответственным секретарем в Приозерский ВЛКСМ.
Там надо было отработать три года, но я решил сократить этот срок
вдвое – пошел в армию. Служил в Уссурийске. Через два года меня
позвали в ректорат ЛГПИ методистом, а затем ушел работать в
Кораблестроительный институт – там защитил кандидатскую диссертацию
по инженерному образованию. В нем же заведовал 1989-1991 годах
Социологической лабораторией. А потом началась смута, смена власти,
все пытались произвести продукт, который можно продать. У меня тогда
была фирма по торговле лесом, дом чуть не построил, а потом написал
методику исследования по изучению общественного мнения по проблеме
ядерных испытаний.
- Но раньше вы занимались проблемами социологии образования ?
- Да, но я был связан и с инженерными проблемами, а в то время,
когда еще не остыл реактор Чернобыля, мое исследование было очень
актуально. Эта методика помогало разобраться в отношении людей к
загрязнению окружающей среды – земли, воды, воздуха. А главное –
изучить проблему людей, выброшенных с насиженных земель. В нчале
90-х мое исследование купили в министерстве энергетики США, которое
пригласило организовывать этот проект. Место, где находился
Пулмановский университет, в котором это исследование проводилось,
недалеко от старейшей ядерной лаборатории, на которой был получен
первый плутоний. Проработал я над проектом полтора года –
неподготовлены мы в Америке работать, да и семья в России осталась.
Вернулся в Россию, сын родился, год с ребенком просидел. А в 1996
году позвонил Воронцов и предложил читать курс прикладной социологии
на новой кафедре.
- Почему вы отошли от истории и начали заниматься собственно
социологией?
- История и социология – не такие разные науки. Например – Ибн
Хальбдун был историком и многие его считают предтечей социологией.
Социология – это теория истории. А к социологии я пришел во многом
благодаря профессору Парыгину – основателя социальной психологии в
Ленинграде.
- Вы читаете прикладную социологию в Герценовском Университете
уже девять лет. - А видете ли разницу между студентами последних лет
второго тысячелетия и студентами первого десятилетия XXI века?
- Вообще – то нет. Преподаватель наблюдает ситуацию взросления, а
все студенты взрослеют одинаково – что в прошлом веке, что в
нынешнем. Запоминаются обычно первый набор и последний. С первым
набором у меня осталось очень много связей – до сих пор встречаемся,
перезваниваемся, многие из них сейчас крупные предприниматели,
администраторы, чиновники.
- То есть люди, которые имеют базовое социологическое
образование, в нашей стране работают не по специальности. А нужны ли
вообще социологи в современной России?
- Проблема России – не в количестве социологов, а в их работе. У
меня в Америке остался один очень хороший друг – Роберт Хауэр. Он
старше меня, воевал в Корее, во время моей работы в США был деканом
местного социологического факультета. Сейчас он священник, а в
принципе занимается тем же – выстраивает человеческие отношения. В
Америке социолог – это не просто человек с набором знаний в
определенной области, это человек, подготовленной к социальной
конкуренции. И его совершенно необязательно связана с социальными
науками. Социолог может заниматься чем угодно: сковородками,
преступностью или политикой – все это вторично. Главное – он должен
правильно выстраивать вокруг себя человеческие отношения.
- Профессор Громов на одной из октябрьских лекций говорил, что
социология находится в состоянии застоя, а по сравнению с 60-мы
годами и вовсе в кризисе.
- Ну, это он ворчит по старости. На самом деле есть лидеры. Очень
авторитетны Э. Гидденс, Тернер, Бергамон. Очень авторитетны
экономические социологии – это немецкая школа. А вот 60-е годы
Громов вспомнил неслучайно – тогда социология была в тонусе –
боролась против марксизма. И не было тогда противопоставления между
американскими и советскими социологами. В 70-х годах Парсонс прямо
так и говорил Добренькову (декану социологического факультета МГУ –
Т.Б.) – бросайте вы эту политику – занимайтесь социологией. А
сейчас западному миру марксизм не интересен – и вот они
разболтались, разъединились.
- Кого вы считаете наиболее великим социологом последних
пятидесяти лет?
- Я считаю, что очень много порядка навел Парсонс. Вы знаете, в
Гарварде сейчас пишут очень сложным языком – это негативное наследие
Талкотта Парсонса. Но он очень много сделал для признания социологии
как академической дисциплины. Также интересны Бурдье, Тернер,
Луман.
- Вы автор двух учебников по социологии, сейчас пишете
докторскую диссертацию, работаете в нескольких ВУЗах. А в оставшееся
время что делаете?
- У меня жуткое увлечение книгами – люблю всякие исторические
романы, книги по истории России. Недавно читал М. Павича – "
Хазарский дневник ", " Пейзаж, нарисованный чаем". Они основываются
на сербском фольклоре. Люблю средневековые детективы Роверти.
Недавно перечитывал Анну Каренину и сильно разочаровался, зато после
перечитывания Паустовского и Аксакова получил большое удовольствие -
они мне раньше казались бессюжетными, но сейча понял, что в них
много мудрого, трезвого. Недавно прочитал «Код да Винчи», «Маятник
Фуко».
-Я смотрю, вы читаете «Новую газету», как вы считаете,
осталось ли в России немножко свободы?
- На уровне личности – есть, а вот всей остальной – нет. В
девяностых годах в России был период абсолютной свободы – тогда
общественные проблемы терзали все население. Потом жить стало лучше,
и общественные проблемы стали обсуждать меньше, да и власти не
хотелось, чтобы их обсуждали.На будущее России смотрю очень
пессимистично . Боюсь, как бы не вернулось советское время.
- И последний вопрос, который нельзя не задать своему
преподавателю перед сессией. Чем должен заниматься студент и в чем
цель преподавания?
- Вообще то в ВУЗе преподаватель должен прийти к студентам, и
сказать то, что они нигде прочесть не смогут. Это такой
воспитательный момент. А студент должен приучить себя учиться и
должен научиться учиться. Учиться нужно один раз – а всю оставшуюся
жизнь нужно лишь подучиваться. Мне вообще непонятны люди, которые
хвастаются тем, что у них два, три высших образования. Ведь они
хвастаются тем, что они не научились учиться в первый раз. К
экзамену я отношусь не как к способу наказания двоечников и
поощрения отличников, а как к последней возможности научить
студента, который в основном знает, а в частности нет.
© Тимур БЕЛЫЙ.
|
